Abstract:
Цивилизационная идентификация, связанная с осознанием принадлежности к локальной цивилизации, которая, как правило, представляет собой надэтническую и наднациональную, а в ряде случаев — надконфессиональную и даже надгосударственную общность (или суперсистему), является наиболее широкой, абстрактной и рационализированной формой идентичности. Эти качества особенно заметны при сравнении цивилизационной идентичности с этнической, обладающей, по меткому замечанию Б.С. Ерасова, витальной биологической силой, основанной на привязанности к «земле и крови»1. Вместе с тем, цивилизационная идентификация, подобно этнической и национальной, обладает интегративной функцией и одновременно архаичной функцией деления на мы и они, чужие. Именно в рамках этой дуальной оппозиции и происходит процесс поиска и выработки цивилизационной идентификации.
Этот процесс является весьма сложным, и особенно сложно он протекал в России — полиэтнической и поликонфессиональной цивилизации, характеризующейся высоким уровнем полиморфизма, обусловленного прежде всего столкновением и взаимодействием разных цивилизационных традиций — восточных и западных, антиномичностью (или «расколотостью»), отсутствием четко оформленной «срединной» культуры, выполняющей медиативные функции и гипертрофированной интегрирующей ролью государства 2. Соответственно, развитие цивилизационной идентификации, реализующееся преимущественно в рамках теории локальных цивилизаций, имело ряд специфических особенностей.
